Поэзия

СВЕРХПОВЕСТЬ ДЛЯ М. (на ночь)

Плоскость I, в которой происходит Глазастый Холм и рассказывается про его обитателей

 

                             Я дам тебе яблоко» – или: «Я не дам тебе яблоко.
                                – О.М.

 

Весь август холм стоит безглàзах;
евнух не в здравом уме
кормит корыто – ослица
остаётся голодной, так
неизменно приходит
поющий карнавал ежевельника:

 

две камышовые ноты сопровождают смущением
городозву́кий августовый холм,
стены могут говорить, не замолкает
сирен еретическая мелодия.

 

В дни карнавала
второй раз за год
цветёт бегающий сад1
(круглые яблоони плодоносят, насекомые
опыляют, кроны деревьев
дёргают дикорастущие ветки
кустов-колючек);
и выпадает из своей скорлупы
рогатая садовница.
Её вызволяют, когда круглые-круглые яяблони
просят воды, и запирают опять в скорлупе, где садовница
тратит свою жизнь на скуку и угрызения –
вяжет отдельные одеяла
на каждую из своих рогатых рук.

 

Круглые яяблони-яблоони
знают её имя, т.е. владеют ей.
А между
круглых и круглых яяблоонь
выжат домий пчелинок: мы
шли по их городу, а их город был звук.
Весь август звук нас тяготил;
он – предел;
объята злостной болью, я
разобрала акустику города, становление звука
его слова – их я унесла с собой
(всё искажалось, и всё счернело, но их
я унесла с собой).

 

Плоскость II, в которой происходит следующий Холм, Большеротый

 

                            здесь начинается Дунай
                             – К.М.

 

Женщины пьют свои волосы. Их
безголосые косы
негласны.
Смотри! женщины — они поимённо —
человечицы –
все пьют свои волосы. Ведь
холм жив, пока им пьётся вода.

 

Взвечный волосяной хруст сливень –
сахарный сок
на засохших ресницах холма;
и солнце озирается, и слёзы…

 

Я обращаюсь к холму:
«заговори, чтобы я тебя узнала»

 

и молчит он, и не говорит,
и слышится только:  вры и рвы
                                        гла и мгла

 

Что бы произошло, если бы он стал словом.

 

А в воде обитает орёл с хвостом дельфина –
            дельфиний орёл –
он мёртв и не может писать;
мёртвые не могут писать.
И его морской конёк есть, скорей всего,
его фаллос.

 

Какое удивительное дело? Вот евнух, но
он – жабий сын;
и податливый ключок его ре́чного дома,
в котором одна табличка висит, такая:
«плюгавая лимита ищет работу»,
никак не откроет замок.

 

Ха! холм!
я украла у тебя эту землю –
всё стало словом, и всё чахнет, как слово,
твоя земля была здесь
а опустилась

 

 

вот сюда;

 

и гордые горные чашки и горы
теперь одно,
вынуто.

 

Но жива пока ещё ежиха, она есть, как есть
оса, но нет
о.

 

Плоскость III, в которой происходит Ушастый Холм – предельный

 

                            екатеринбург это исландия наоборот
                            – А.С.

 

Цветут гранатовые деревья, питается
их фрагментами ц-апля, оплакивает
внезапно ушедших богов, с ними
каждый день её – благостный. Но
пришла суровая вода,
высохшая и голодная;
её холодный рот
поглотил полость между тремя Холмами.

 

Ц-апля привыкла (ей дали время)
и полюбила кошмар нейтральных вод,
вместе с их языковой скукой.

 

От эпохи богов (оплакиваемой)
осталось лишь угасание речи, вот
её отзвук
         прекрасно то что редко;
новоприбывшие на холм слоно́вики
хотели оглушить отзвук, но ц-апля
им не позволила, накрыла
его частью черепахи ( какой частью черепахи? четвертью черепахи!)
и открывает иногда, послушивает.

 

Слоно́вики обладают десятью тысячами полов
и рождаются
не от себя, а от великой идеи
(вам бы увидеть в ней
благородную новизну, но ц-апля
напомнит, что их смысл – халтура).

 

Слоновики тождественны и днями
нацеловывают друг друга.

 

*
Вот растуманился Дом Надежды,
он изме́нно мерцает по очереди на каждом Холме:
непримиримо исчезает, воплощая себя
через время в другом.
В подставной коже его пыльцы
я останусь запертой навсегда, и когда
он пропал у меня, я
умерла вместе с ним (осталась там
встречать прекрасных людей и читать
замечательные книги, забыв себя).

 

Это СОЛНЦЕ КОЛЬЦА и любимая
моя могила, с неё можно даже
есть грязь.

 

Плоскость IV, в которой происходит Озеро

 

                            Я заблудился, душитель, спи, спи.
                            – Ф.Г.

 

Раскинулось в мшывой впадине,
оно есть мрак, который не разрешится, но
прародительница его –
волшебная шкатулка –
мать всех шкатулок и озёр.

 

Оно подражает звуку:
озёрное брюхо мычит,
но его мычание
заглушает грозный ветер.
Оно подражает морю, но
бессмертные лебеди
его сиреневой воды плавают
со сложенными за спиной руками –
не дают
случиться волнению.

 

Погрызены створки
всех озёрных ракушек; обнажённые моллюски
требуют ласки! Это озеро состоит
лишь из капель воды,
лишь из пузырьков воздуха!

 

В дни карнавала
с Глазастого Холма
спускается рогатая садовница: она
подходит к линии берега
и смотрит в озеро;
в его воде садовница
видит себя такой,
какой она должна стать.

 

Она изнемогает, силится и не может
увидеть себя
такой,
какая она есть –
она слишком измельчива или:
                                                        вода этого озера – бутафория.

 

Тень яяблоневого дерева
делает всё за неё: зовёт
её по имени
«Чимихара-а-а!»; и садовница
возвращается в свой бегающий сад,
чтобы опять
быть запертой в скорлупе.

 

Иногда по дороге наверх она успевают нарвать цветов.

 

Плоскость V, в которой происходит Дом Надежды на Холме

 

                            Мы не должны быть нищи близостью к божеству –
                           даже отрицаемому, даже лишь волимому.
                            – В.Х.

 

Святой Юг!
Святой Юг! ъ
Святой Юг, у тебя появилось лицо,
чего раньше не было

 

              оно мягче меди
              оно твёрже меди
оно медь?                 оно не-не-defence

 

и в нём живут люди, которые
думают, что они драконы; это –
              их древнее знание

 

и в нём живут музыкальные клоуны,
в их глазах чёрная
сетка черешни и сгиб локтя; это –
история про косноязычие

 

и в нём живут трубачи, которые
победили солнце.
Они так долго
исповедовались и кричали, что

 

                            победили солнце,

 

превратив его в шестиногую кошку.

 

Когда Дом Надежды
исчезает с Глазастого Холма,
он облекается в молоко и молоко.

 

Когда Дом Надежды
исчезает с Ушастого Холма,
он оставляет за собой
сыромятный камень
и китовый ус.

 

Когда Дом Надежды
исчезает с Большеротого Холма,
он рассыпает вокруг цифры:
пять один четыре;
шесть один три;
семь ноль три;
шесть один семь;
семь два девять.

 

У входа в Дом – солнечные часы,
их охраняет
тёмная    нестабильная    мать:
              её пальцы – нити,
              её губы опущены в воду –
              в них нет молока,
              её глаза круглее орхидей,
              её дровосеки –
                                          щупальца крови;
 и они высекают Дом из неё.

 

Если ты однажды увидишь
Дом Надежды на Холме,
в тебе
вырастет тканевое дерево:
              его пряжа есть и мрамор и скульпторка.

 

А ты, очарованная любовница,
запомнишь его таким:
это Дом Надежды –
навсегда святой и южный.

 

Плоскость VI, в которой встречаются ц-апля и рогатая садовница

 

Мы видим: рогатая садовница и ц-апля сняли одежду, и в избитых слезах лежат на полу в Доме Надежды.

 

садовница. почему ты плачешь и бьёшь свою голову?

 

ц-апля. я потеряла себя в лягушках.

 

садовница. эти круглые-круглые яблоони расположены как зубы в дёснах.
                            они меня пережёвывают.
                           эта большая озёрная вода меня перемалывает.
                           она – желудок.

 

ц-апля. ты из-за этого плачешь и бьёшь свою голову?

 

садовница. (молчит)

 

ц-апля. лучше не бей, а скинь одеяла со своих рогатых рук.
                  скинь одеяло
                  скинь одеяло

 

садовница. (снимает одеяло с правой руки)
                            со второй не могу – эта рука принадлежала портнихе.

 

ц-апля. я мертва живьём, я
                           чужак;
                           но все думают что я  бог-кузнец

 

садовница. нет, мы рассветные жабки,
                           и солнце высоко, и
                           ангелы всё делают по-ангельски

 

ц-апля. я построила этот Дом,
                           которому мы больше не принадлежим

 

садовница. я выношу из себя
                           тебе еду, я
                           пытаюсь тебя кормить.
                           Если ты не ешь её, ты
                           стыдишь меня.
                           Я приношу тебе свою пищу, а ты
                           не ешь её – ты
                           отвергла меня.
                           Вот я, беру эту жалкую пищу у круглых яблоонь и круглых
                           и круглых и круглых  яяблонь,
                           и ты не берешь её.
                           И яяблоони говорят: Чимихара,
                            столкни всех предательниц в воду,
                            в крупную  озёрную  воду, и
                            увидишь в её отражении
                                           себя такую
                                          какая ты есть

 

Но яяблоони говорят, и
катится сверху огромный шар –
приближается жуткое пространство круга
потайного и полого

 

ц-апля. я не могу есть твою еду яблок.
                           Она несъедобная

 

ц-апля. мы скроем жуть – напишем
                           всё в мире

 

садовница. он изувечится присутствием слов. Так
                           уже было однажды – пропали
                           мази-камушки, когда их
                           попытались назвать

 

ц-апля…

садовница…

 

садовница. сейчас все придут и мы будем петь песню

 

И все пришли: евнух
и егерь (а ведь кто-то из них жабий сын),
живая ежиха, ослица, дельфиноорёл,
бессмертные лебеди, люди-драконы,
музыкальные клоуны и трубачи и
их шестисотая кошка

 

Все пришли и пели, как цветёт жара
и хвалили электричество, и вспоминали
что в бегающем саду сейчас пусто, в нём
не осталось даже кусочка электричества

 

и случилась близость и был триумф

 

и садовница забыла, что её еду яблок
есть нельзя. Она несъедобная

 

ц-апля. сейчас никто не будет петь песню и они уйдут

 

И все ушли, оставили
ц-аплю вместе с рогатой садовницей
в потухающем уже на Холме
Доме Надежды

 

Ты могла бы позвать их в гости. Но они не придут. Они голые.