Плоскость I, в которой происходит Глазастый Холм и рассказывается про его обитателей
Я дам тебе яблоко» – или: «Я не дам тебе яблоко.
– О.М.
Весь август холм стоит безглàзах;
евнух не в здравом уме
кормит корыто – ослица
остаётся голодной, так
неизменно приходит
поющий карнавал ежевельника:
две камышовые ноты сопровождают смущением
городозву́кий августовый холм,
стены могут говорить, не замолкает
сирен еретическая мелодия.
В дни карнавала
второй раз за год
цветёт бегающий сад1
(круглые яблоони плодоносят, насекомые
опыляют, кроны деревьев
дёргают дикорастущие ветки
кустов-колючек);
и выпадает из своей скорлупы
рогатая садовница.
Её вызволяют, когда круглые-круглые яяблони
просят воды, и запирают опять в скорлупе, где садовница
тратит свою жизнь на скуку и угрызения –
вяжет отдельные одеяла
на каждую из своих рогатых рук.
Круглые яяблони-яблоони
знают её имя, т.е. владеют ей.
А между
круглых и круглых яяблоонь
выжат домий пчелинок: мы
шли по их городу, а их город был звук.
Весь август звук нас тяготил;
он – предел;
объята злостной болью, я
разобрала акустику города, становление звука
его слова – их я унесла с собой
(всё искажалось, и всё счернело, но их
я унесла с собой).
Плоскость II, в которой происходит следующий Холм, Большеротый
здесь начинается Дунай
– К.М.
Женщины пьют свои волосы. Их
безголосые косы
негласны.
Смотри! женщины — они поимённо —
человечицы –
все пьют свои волосы. Ведь
холм жив, пока им пьётся вода.
Взвечный волосяной хруст сливень –
сахарный сок
на засохших ресницах холма;
и солнце озирается, и слёзы…
Я обращаюсь к холму:
«заговори, чтобы я тебя узнала»
и молчит он, и не говорит,
и слышится только: вры и рвы
гла и мгла
Что бы произошло, если бы он стал словом.
А в воде обитает орёл с хвостом дельфина –
дельфиний орёл –
он мёртв и не может писать;
мёртвые не могут писать.
И его морской конёк есть, скорей всего,
его фаллос.
Какое удивительное дело? Вот евнух, но
он – жабий сын;
и податливый ключок его ре́чного дома,
в котором одна табличка висит, такая:
«плюгавая лимита ищет работу»,
никак не откроет замок.
Ха! холм!
я украла у тебя эту землю –
всё стало словом, и всё чахнет, как слово,
твоя земля была здесь
а опустилась
вот сюда;
и гордые горные чашки и горы
теперь одно,
вынуто.
Но жива пока ещё ежиха, она есть, как есть
оса, но нет
о.
Плоскость III, в которой происходит Ушастый Холм – предельный
екатеринбург это исландия наоборот
– А.С.
Цветут гранатовые деревья, питается
их фрагментами ц-апля, оплакивает
внезапно ушедших богов, с ними
каждый день её – благостный. Но
пришла суровая вода,
высохшая и голодная;
её холодный рот
поглотил полость между тремя Холмами.
Ц-апля привыкла (ей дали время)
и полюбила кошмар нейтральных вод,
вместе с их языковой скукой.
От эпохи богов (оплакиваемой)
осталось лишь угасание речи, вот
её отзвук
прекрасно то что редко;
новоприбывшие на холм слоно́вики
хотели оглушить отзвук, но ц-апля
им не позволила, накрыла
его частью черепахи (– какой частью черепахи? – четвертью черепахи!)
и открывает иногда, послушивает.
Слоно́вики обладают десятью тысячами полов
и рождаются
не от себя, а от великой идеи
(вам бы увидеть в ней
благородную новизну, но ц-апля
напомнит, что их смысл – халтура).
Слоновики тождественны и днями
нацеловывают друг друга.
*
Вот растуманился Дом Надежды,
он изме́нно мерцает по очереди на каждом Холме:
непримиримо исчезает, воплощая себя
через время в другом.
В подставной коже его пыльцы
я останусь запертой навсегда, и когда
он пропал у меня, я
умерла вместе с ним (осталась там
встречать прекрасных людей и читать
замечательные книги, забыв себя).
Это СОЛНЦЕ КОЛЬЦА и любимая
моя могила, с неё можно даже
есть грязь.
Плоскость IV, в которой происходит Озеро
Я заблудился, душитель, спи, спи.
– Ф.Г.
Раскинулось в мшывой впадине,
оно есть мрак, который не разрешится, но
прародительница его –
волшебная шкатулка –
мать всех шкатулок и озёр.
Оно подражает звуку:
озёрное брюхо мычит,
но его мычание
заглушает грозный ветер.
Оно подражает морю, но
бессмертные лебеди
его сиреневой воды плавают
со сложенными за спиной руками –
не дают
случиться волнению.
Погрызены створки
всех озёрных ракушек; обнажённые моллюски
требуют ласки! Это озеро состоит
лишь из капель воды,
лишь из пузырьков воздуха!
В дни карнавала
с Глазастого Холма
спускается рогатая садовница: она
подходит к линии берега
и смотрит в озеро;
в его воде садовница
видит себя такой,
какой она должна стать.
Она изнемогает, силится и не может
увидеть себя
такой,
какая она есть –
она слишком измельчива или:
вода этого озера – бутафория.
Тень яяблоневого дерева
делает всё за неё: зовёт
её по имени
«Чимихара-а-а!»; и садовница
возвращается в свой бегающий сад,
чтобы опять
быть запертой в скорлупе.
Иногда по дороге наверх она успевают нарвать цветов.
Плоскость V, в которой происходит Дом Надежды на Холме
Мы не должны быть нищи близостью к божеству –
даже отрицаемому, даже лишь волимому.
– В.Х.
Святой Юг!
Святой Юг! ъ
Святой Юг, у тебя появилось лицо,
чего раньше не было
оно мягче меди
оно твёрже меди
оно медь? оно не-не-defence
и в нём живут люди, которые
думают, что они драконы; это –
их древнее знание
и в нём живут музыкальные клоуны,
в их глазах чёрная
сетка черешни и сгиб локтя; это –
история про косноязычие
и в нём живут трубачи, которые
победили солнце.
Они так долго
исповедовались и кричали, что
победили солнце,
превратив его в шестиногую кошку.
Когда Дом Надежды
исчезает с Глазастого Холма,
он облекается в молоко и молоко.
Когда Дом Надежды
исчезает с Ушастого Холма,
он оставляет за собой
сыромятный камень
и китовый ус.
Когда Дом Надежды
исчезает с Большеротого Холма,
он рассыпает вокруг цифры:
пять один четыре;
шесть один три;
семь ноль три;
шесть один семь;
семь два девять.
У входа в Дом – солнечные часы,
их охраняет
тёмная нестабильная мать:
её пальцы – нити,
её губы опущены в воду –
в них нет молока,
её глаза круглее орхидей,
её дровосеки –
щупальца крови;
и они высекают Дом из неё.
Если ты однажды увидишь
Дом Надежды на Холме,
в тебе
вырастет тканевое дерево:
его пряжа есть и мрамор и скульпторка.
А ты, очарованная любовница,
запомнишь его таким:
это Дом Надежды –
навсегда святой и южный.
Плоскость VI, в которой встречаются ц-апля и рогатая садовница
Мы видим: рогатая садовница и ц-апля сняли одежду, и в избитых слезах лежат на полу в Доме Надежды.
садовница. почему ты плачешь и бьёшь свою голову?
ц-апля. я потеряла себя в лягушках.
садовница. эти круглые-круглые яблоони расположены как зубы в дёснах.
они меня пережёвывают.
эта большая озёрная вода меня перемалывает.
она – желудок.
ц-апля. ты из-за этого плачешь и бьёшь свою голову?
садовница. (молчит)
ц-апля. лучше не бей, а скинь одеяла со своих рогатых рук.
скинь одеяло
скинь одеяло
садовница. (снимает одеяло с правой руки)
со второй не могу – эта рука принадлежала портнихе.
ц-апля. я мертва живьём, я
чужак;
но все думают что я бог-кузнец
садовница. нет, мы рассветные жабки,
и солнце высоко, и
ангелы всё делают по-ангельски
ц-апля. я построила этот Дом,
которому мы больше не принадлежим
садовница. я выношу из себя
тебе еду, я
пытаюсь тебя кормить.
Если ты не ешь её, ты
стыдишь меня.
Я приношу тебе свою пищу, а ты
не ешь её – ты
отвергла меня.
Вот я, беру эту жалкую пищу у круглых яблоонь и круглых
и круглых и круглых яяблонь,
и ты не берешь её.
И яяблоони говорят: Чимихара,
столкни всех предательниц в воду,
в крупную озёрную воду, и
увидишь в её отражении
себя такую
какая ты есть
Но яяблоони говорят, и
катится сверху огромный шар –
приближается жуткое пространство круга
потайного и полого
ц-апля. я не могу есть твою еду яблок.
Она несъедобная
ц-апля. мы скроем жуть – напишем
всё в мире
садовница. он изувечится присутствием слов. Так
уже было однажды – пропали
мази-камушки, когда их
попытались назвать
ц-апля…
садовница…
садовница. сейчас все придут и мы будем петь песню
И все пришли: евнух
и егерь (а ведь кто-то из них жабий сын),
живая ежиха, ослица, дельфиноорёл,
бессмертные лебеди, люди-драконы,
музыкальные клоуны и трубачи и
их шестисотая кошка
Все пришли и пели, как цветёт жара
и хвалили электричество, и вспоминали
что в бегающем саду сейчас пусто, в нём
не осталось даже кусочка электричества
и случилась близость и был триумф
и садовница забыла, что её еду яблок
есть нельзя. Она несъедобная
ц-апля. сейчас никто не будет петь песню и они уйдут
И все ушли, оставили
ц-аплю вместе с рогатой садовницей
в потухающем уже на Холме
Доме Надежды
Ты могла бы позвать их в гости. Но они не придут. Они голые.